Северо-запад Кубани - поиск с детектором

Институт археологии АН СССР. Нумизматика и эпиграфика, том V. Д.Б. Шелов.
Материалы к истории денежного обращения Боспора в VI—I веках до нашей эры.

За два последних десятилетия было опубликовано значительное количество нумизматического материала, полученного при раскопках античных городов Боспора. Начало этому важному делу было положено А. Н. Зографом, опубликовавшим еще перед Великой Отечественной войной первую сводку монетных находок из раскопок Тиритаки и Мирмекия Боспорской экспедицией. Эта работа была затем продолжена другими нумизматами над раскопочными материалами, как Боспорской, так и других экспедиций, исследовавших древние города Боспорского царства. В результате появилась возможность сопоставления довольно значительного числа монетных находок по нескольким важнейшим боспорским центрам. Такое сопоставление представляется нам необходимой ступенью в создании общей картины денежного обращения на Боспоре в связи с историей экономического и политического развития Боспорского государства и отдельных входивших в него городов.

В настоящей статье мы попытаемся дать общий обзор монетных находок по тем центрам Боспорского государства, которые исследуются систематически и представили уже более или менее значительный статистически сопоставимый материал. Мы ограничиваемся здесь тем временем, когда на Боспоре чеканилась автономная городская монета, так как анализ состава находок именно городских монет на разных городищах может позволить вывести некоторые общие закономерности для денежного обращения всех территорий Боспора или выявить локальные особенности его в какой-либо части государства. Таким образом, наша работа охватывает историю денежного обращения на Боспоре, поскольку она отразилась в монетных находках, с начала выпуска серебряной монеты еще независимыми боспорскими городами в VI—V вв. до окончательного прекращения городской чеканки и перехода к исключительно царской чеканке в конце I в. до н. э. Разумеется, в этих хронологических рамках в целях получения общего представления о денежном обращении невозможно ограничиться разбором находок только монет автономных городов, приходится привлекать и данные о находках царских монет (Левкона II, Митридата VI и пр.), обращавшихся наравне с ними, а также о находках некоторых категорий иноземной монеты, получившей хождение на Боспоре.

В наших подсчетах мы принимаем во внимание только находки отдельных монет, не включая в таблицы монеты, найденные в составе кладов, так как наличие в том или ином кладе значительной группы каких-либо монет может сразу резко повлиять на статистику находок и привести к неправильным выводам при цифровых сравнениях. Но при общей характеристике денежного обращения данные по составу кладов должны, конечно, привлекаться самым широким образом.
Наиболее систематически издавались монетные находки Боспорской .экспедиции, происходящие из двух небольших городов европейской стороны Боспора — Мирмекия и Тиритаки. Находки этой экспедиции учитываются нами в той их части, в какой они опубликованы А.Н. Зографом, Л.П. Харко и Л.Н. Беловой, т. е. все монетные находки из Тиритаки за 1932—1940, 1946—1952 гг. и из Мирмекия за 1934—1938, 1946—1949 годов. Кроме того, небольшая часть монет, найденных в Мирмекии в 1956 году, опубликована А. Шемиотовой и В. Терлецким. Что же касается основной коллекции монет этого года из Мирмекия, то она пока не опубликована, ей дана лишь общая характеристика В.Ф. Гайдукевичем, что недостаточно для включения этих монет в наши подсчеты. Придерживаясь указанного выше принципа не включать в цифровые данные монеты кладов, мы исключили из подсчета в соответствующей таблице монеты небольшого кладика митридатовского времени, найденного в Мирмекии в 1949 году.

Пантикапейские монеты, найденные при раскопках 1945—1961 гг., опубликованы в нашей совместной с К.В. Голенко статье. Кроме того, несколько монет, найденных на территории Керчи в 1934 г., из которых только одна принадлежит интересующему нас времени, перечислены А.Н. Зографом. Систематические археологические исследования Фанагории дали очень значительный нумизматический материал, из которого опубликованы монетные находки за 1937, 1939, 1947—1957 годах. При наших подсчетах мы учитываем в качестве фанагорийских находок также монеты, обнаруженные при раскопках античного святилища на Майской горе в окрестностях Фанагории, так как невозможно сомневаться в том, что эти монеты были связаны с денежным обращением Фанагории.

Из раскопок античной Гермонассы происходят монеты, опубликованные Л.Н. Казамановой. Слишком небольшое число их (немногим более сотни) вносит элемент случайности в возможные выводы. Однако мы сочли целесообразным включить найденные в Гермонассе монеты в таблицы, чтобы дать какое-то представление о составе монетных находок на этом городище. Несколько сот античных монет известно нам из Патрея. Правда, все эти монеты получены не при раскопках, а при сборах на поверхности или в береговых обрезах. Но поскольку нет никаких сомнений в том, что все эти монеты происходят с городища, отождествляемого с древним Патреем, они могут рассматриваться нами как свидетельства денежного обращения Патрея. Эти соображения относятся также к случайным находкам в Фанагории, Пантикапее и на других городищах, и все находки с этих городищ, как раскопочные, так и случайные, рассматриваются вместе. Для наших целей не имеет также значения и то обстоятельство, найдены ли монеты на самом городище или в принадлежащем ему некрополе, поскольку монеты из некрополя какого-либо города также безусловно входили в свое время в состав его денежного обращения. Поэтому мы в дальнейшем изложении не делаем разницы между городищенскими и некропольскими находками.

Кроме перечисленных опубликованных нумизматических материалов, мы включили в наши подсчеты еще монетные находки с городища Кеп. Эти монеты были найдены в 1958—1960 годах при раскопках городища Н.И. Сокольским и переданы нам на определение. Таким образом, у нас имеются в настоящее время данные о монетных находках из всех постоянно раскапываемых боспорских городов за исключением Нимфея. Что касается последнего, то монеты, найденные при его раскопках пока не изданы за исключением нескольких монет из разведок 1938 года, которые, конечно, не могут дать представления о составе встречающихся на городище монет и в наши таблицы не включаются.

Хотя монеты, найденные на каждом из городищ, представлены в наших подсчетах далеко не полностью, общее очень значительное число рассмотренных находок позволяет все же утверждать, что их состав отражает в большинстве случаев действительное соотношение различных групп монет, встречающихся на разных городищах.
Известные нам суммарно материалы, не вошедшие в наши подсчеты (монеты из Фанагории, Пантикапея и Кеп последних лет раскопок), дают примерно такую же картину распространения основных категорий античных монет по этим центрам, какая намечается рассматриваемыми здесь материалами. Это свидетельствует об известной объективности наших данных и неслучайности большинства числовых соотношений.

Число новых находок раннего боспорского серебра очень невелико. Самой ранней является монета Пантикапея, найденная в 1958 году при раскопках Нимфея. Это триобол эгинской системы, датируемый второй половиной VI в. до н. эры. Следует отметить, что это вообще первая документально зарегистрированная находка раннего крупного пантикапейского серебра: все монеты этого рода, хранящиеся в наших музеях, не сохранили сведений о месте и условиях их находки.
Несколько ранее в том же Нимфее был найден кладик, в состав которого входило мелкое пантикапейское серебро этого же времени и первой половины V в. до н. эры. Отдельные пантикапейские монеты первой четверти V в. найдены также в Патрее, Пантикапее и Фанагории.
В тех же городах встречены монеты Аполлонии, датируемые второй четвертью V в., причем в Фанагории их найдено три. Последнее обстоятельство, казалось бы, может являться свидетельством в пользу выдвинутой недавно Е.И. Похитоновым гипотезы о тождестве Аполлонии и Фанагории. Такому заключению противоречит, однако, тот факт, что серебряные монеты боспорских городов V в. до н. э. имели хождение не только в полисах, производивших их выпуск, но и в других городах, как на европейском, так и на азиатском берегу Киммерийского Боспора. Приведенные выше данные подтверждают это в отношении пантикапейских и аполлонийских монет. Эти находки являются свидетельством в пользу ранее высказанного предположения относительно экономического единства всего района Боспора еще в период, предшествовавший политическому объединению боспорских городов.

В течение всего IV в. до н. э. на Боспоре чеканилась, как известно, только пантикапейская монета. Она обслуживала рынки всех боспорских городов, и естественно, что медные пантикапейские монеты этого времени были найдены при раскопках каждого боспорского города. Сравнительно большим числом экземпляров представлены выпускавшиеся в большом количестве средние и мелкие номиналы последней трети IV века. Крупные номиналы этих серий и более ранние выпуски медных монет представлены в находках немногими экземплярами. Таблица 1 дает представление о числе находок медных пантикапейских монет разных типов в городах Боспора.

Таблица показывает, что соотношение отдельных групп монет в находках из разных городов примерно одинаково. Это говорит, во-первых, о том, что боспорские денежные рынки наполнялись пантикапейской медной монетой в IV в. до н. э. более или менее равномерно, а во-вторых, о том, что разница в числе монет разных серий отражает интенсивность или продолжительность чеканки того или иного выпуска. Только в Кепах почти не найдено монет IV в. до н. э., но при раскопках этого города Н. И. Сокольским слой IV в. был обнаружен только в некоторых местах и дал вообще небольшое количество материала по сравнению со слоями других эпох.
Отдельные серебряные пантикапейские монеты IV в. до н. э. встречены при раскопках разных городов. Это обол (Б. XIX, 32) 23 и триобол (Б.XIX, 30—31) первой четверти века из Мирмекия и Гермонассы, очень редкая драхма (Б. XIX, 45), современная первому выпуску золотых статеров (ок. 375—360 гг. до н. э.), из той же Гермонассы и тетробол (Б.XIX,. 41—42) следующей хронологической группы (ок. 360—340 гг. до н. э.) из Фанагории. Эти, хотя и единичные, находки показывают, что пантикапейское серебро IV века также обслуживало рынки всех боспорских городов, как и пантикапейская медь.
Монеты III в. до н. э. составляют самую большую группу нумизматических находок почти во всех боспорских городах. Любые сколько-нибудь. систематические и достаточно широкие раскопки боспорского города дают многие сотни пантикапейских медных монет III в. до н. э., точнее, монет, относящихся к периоду денежного кризиса на Боспоре. Преобладание этих монет в боспорских находках хорошо известно и вполне объяснимо. Монетный кризис выразился прежде всего в отказе боспорских правителей на рубеже IV и III вв. до н. э. от чеканки всякой монеты из благородных металлов. Чем бы ни была вызвана эта мера, она не могла не вызвать усиленной эмиссии медной монеты. Неумеренный выпуск медной монеты по принудительному курсу, не обеспеченный одновременной чеканкой денег из драгоценного металла, естественно, повлек за собой прогрессирующее обесценение этой монеты. А обесценение монеты в свою очередь вызывало новые эмиссии все более деградирующей меди. Так создалось это необычное обилие пантикапейских медных монет периода денежного кризиса. Это обилие отразилось и в находках монет при раскопках боспорских городов. Табл. 2 дает представление о количестве монет периода кризиса, найденных в разных городах Боспора.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что по всем пунктам раскопок около половины найденных монет первой половины III в. принадлежат к одной серии — Б. XX, 79—80. Это мелкие деградированные-монетки с типами головы безбородого сатира и лука и стрелы. Обычно считается, что чеканка их и обращение укладываются в хронологические рамки первой половины III в. до н. эры. Однако есть основания пересмотреть эту точку зрения и несколько повысить дату окончания выпуска, а тем более обращения этих монет. В небольшом кладе пантикапейских монет, найденном в Анапе в 1954 г., эти монеты составляли основную группу, состояние поверхности монет клада, наличие острых краев, металлических заусенцев, тонких «отростков» металла, получившихся при литье монетных кружков, неопровержимо свидетельствуют, что эти монеты попали в клад не из рыночного обращения, а непосредственно с монетного двора. Теми же особенностями отличаются и находящиеся в кладе медные монеты Левкона II. Это позволяет совершенно уверенно утверждать одновременность чеканки обеих групп монет в третьей четверти III в. до н. эры. Таким образом, подтвердилось высказанное Л. Н. Беловой предположение, что чеканка мелких монеток с типами безбородой головы сатира и лука и стрелы не ограничивалась пределами первой половины века, но заходила и во вторую.
Что касается периода обращения этих монет, то, по-видимому, оно продолжалось и позднее, возможно почти до конца столетия. К такому выводу приводят нас наблюдения за находками монет второй половины III в. Дело в том, что единственные медные пантикапейские монеты, выпуск которых приурочивается к третьей четверти III в., монеты с изображениями головы Посейдона и проры (Б. XXII, 153—158), встречаются в раскопках очень редко. То же следует сказать и о медных монетах Левкона II. Табл. 3 дает представление о частоте находок медных монет, выпускавшихся в третьей четверти III в. до н. эры.
Совершенно очевидно, что столь слабые эмиссии боспорской монеты не могли бы наполнить денежных рынков Боспора второй половины III в. до н. э., если бы наряду с этими монетами на рынках не имели хождения монеты, чеканенные еще в первой половине столетия или по типам городских монет Боспора III века явно зависит не от места их собирания и зарытия, а лишь от времени их составления.
Несколько иначе обстоит дело с находками модных монет Левкона II. Из восьми монет этого царя, отмеченных в нашей таблице, только три найдены при раскопках европейских городов Боспора — Пантикапея и Мирмекия. Этим и ограничиваются наши сведения о находках левконовских монет в пределах европейского Боспора.
На противоположном берегу Керченского пролива они встречаются гораздо чаще. Помимо пяти монет, происходящих из раскопок Фанагории, нам известны еще единичные находки их на Елизаветинском городище и в совхозе Джемете в окрестностях Анапы. Если добавить к этому, что единственный клад, содержавший монеты Левкона II, был найден также в Анапе, создастся определенное впечатление, что первая царская монета на Боспоре имела значительно более широкое распространение в азиатской части государства, чем в европейской.

Первая гипотеза, которая может объяснить такое распространение монет Левкона, — это то, что монеты чеканены где-нибудь на азиатском Боспоре. Однако отмеченные выше особенности монет Левкона II и Пантикапея из Анапского клада 1954 года, одинаковое состояние тех и других монет и одинаковые фактурные данные говорят в пользу предположения о чеканке монет Левкона II на пантикапейском монетном дворе. Да мы и не знаем ни одного монетного двора на азиатской стороне Боспора, который выпускал бы монету в III в. до н. э., до того как в Фанагории, уже в конце этого столетия, начался выпуск мелкой городской меди. Поэтому следует думать, что распределение находок монет Левкона II зависит не от места их чеканки. Можно все же высказать некоторые предположения, связанные с топографией находок этих монет.

Еще А.Н. Зограф обратил внимание на специфический характер типологии монет Левкона II, резко отличной от типологии современных им пантикапейских монет. Явно выраженный военный характер типов левконовских-монет А.Н. Зограф предположительно объяснил тем, что их выпуск не только преследовал цели стабилизации боспорского денежного обращения, потрясенного кризисом, но и «предназначался для оплаты каких-либо статей специфически царского бюджета». Он исходил при этом из сравнения эмиссии монет Левкона II со специальными военными выпусками крупной меди позднейшими царями Боспора, начиная с Митридата VI. Можно думать, что подобно этой позднейшей царской меди медная монета Левкона в значительной мере предназначалась для оплаты военных расходов царя, прежде всего для содержания наемников. Письменные источники рассказывают нам о большой войне Левкона II против Гераклеи Понтийской.

Из рассказов Полнена явствует, что боспорский царь находился в весьма стесненном положении: гераклеоты высаживались в разных пунктах побережья, его собственная армия была ненадежна, его подданные составляли против него заговоры, его флотоводцы намеревались ему изменить. Все эти сведения как нельзя лучше отвечают общему неустойчивому положению на Боспоре во второй половине III в. до н. эры. Видимо, борьба против гераклеотов стоила Левкону II колоссального напряжения всех людских и материальных ресурсов. Выпуск специальной царской монеты для оплаты военных расходов в таких условиях представляется вполне вероятным. Но если левконовские монеты предназначались прежде всего для выплаты жалования наемникам, тем гоплитам, о которых говорит в одной из своих новелл Полиен, то можно ожидать находок этих монет преимущественно в тех местех, где были расквартированы войска и происходили военные действия. Топография монетных находок как будто бы указывает на азиатский Боспор, как на основную арену гераклейско-боспорской войны при Левконе II. Это казалось бы неожиданное предположение может быть не столь уж невероятно: совершенно иные материалы позволили нам в свое время предположить наличие каких-то специальных интересов гераклеотов на азиатской стороне Боспора. Все эти разрозненные данные при сопоставлении и позволяют высказать гипотезу о том, что военные действия при Левконе II происходили на азиатской стороне Боспора. Разумеется, гипотезу эту пока можно принимать с осторожностью, пока новые данные, и прежде всего новые находки монет, не подтвердят или не опровергнут ее.

Прежде чем перейти к находкам монет II в. до н. э., следует еще упомянуть находку единственного серебряного триобола (типа Б. XXII, 145) последней трети III в. до н. э. в Фанагорий и медной феодосийской монеты (Б. XVIII, 8), выпущенной в третьей четверти этого столетия, в Тиритаке. Последняя находка любопытна тем, что является единственным случаем, когда монета этого типа была найдена в Боспоре. Если принять предложенное нами объяснение чеканки этих монет Феодосией, как акции антибоспорской, то почти полное отсутствие их на Боспоре не будет неожиданным. Стоит отметить зато находку двух феодосийских монет этого типа далеко за пределами Боспора — в Ольвии.
В табл. 4 находок пантикапейских медных монет II в. до н. э. включены две группы монет (Б. XXIII, 188—189; XXI, 131), чеканка которых началась еще в конце III в. до н. э. и которые задержались в обращении несомненно значительно дольше. Остальные пантикапейские медные монеты чеканились уже во II в. до н. э, и имели хождение на рынках вплоть до конца спартокидовской эпохи.

Достаточно бросить взгляд на таблицу 4, чтобы убедиться в повсеместном распространении пантикапейских медных монет всех серий, выпускавшихся сколько-нибудь продолжительное время. Обращает на себя внимание также то, что во всех городах от одной трети до половины (а для Фанагории и для Патрея даже почти две трети) всех пантикапейских монетных находок II в. составляют маленькие однотипные монетки с изображениями головы Аполлона и лука в горите (Б. XXI, 114). Обилие находок этих монет, а также ряд других данных — стилистических, метрологических и прочих — свидетельствуют о чрезвычайной продолжительности чеканки этих монет, имевшей место, видимо, с самого начала до третьей четверти II в. до н. эры. Эти монеты иногда бывают перечеканены из более ранних пантикапейских монет, но еще чаще сами служат материалом для перечеканки более поздними штемпелями, как пантикапейскими, так и фанагорийскими.

Как известно, во II в. до н. э., кроме Пантикапея на Боспоре, выпускала монету еще Фанагория. Серия ее медных монет состоит из двух номиналов с изображениями головы сатира на одной стороне и луком и стрелой (Б. XXIII, 8—11) или гроздью винограда (Б. XXIII, 22) на оборотной.
Монеты первого типа чеканились очень долго, видимо, еще с конца III в. до самого конца эпохи Спартокидов. Это хорошо прослеживается по материалу перечеканок, так как очень большая часть фанагорийских монет бита на более ранних пантикапейских монетах. Изъятие из обращения мелкой медной монеты для перечеканки ее новыми типами часто практиковалось во II в. до н. э. и в Пантикапее, но в Фанагории оно приняло особенно широкий размах.
Вероятно, фанагорийский монетный двор был более ограничен в источниках металла для чеканки меди, чем пантикапейский, и перечеканка монет была здесь одним из средств получения сырья для монетного дела. Что касается серий монет, служивших материалом для перечеканок в Фанагории, то такая перечеканка производилась из разных медных мелких пантикапейских монет второй половины III и большей части II в. до н. э. (Б. XX, 79— 80; XXIII, 188—189; XXI. 114, 115; XX, 81) .
Видимо, фанагорийские монетарии использовали для перечеканок любую пантикапейскую монету, обращавшуюся в Фанагорий. Если мы не знаем фанагорийских надчеканок на некоторых других пантикапейских монетах того же времени (Б. XXI, 131, 116; XXII, 147, 151 и др.), то это объясняется, с одной стороны, сравнительной немногочисленностью самих этих монет, с другой же — трудностью определения перечеканенных типов вообще — только небольшая часть мелкой перечеканенной меди позволяет распознать и первоначальные и вторичные типы.

Распределение находок фанагорийских медных монет конца III— II в. до н. э. показано в таблице 5. Из этой таблицы видно, что фанагорийская медь обращалась преимущественно на территории самой Фанагории. Сопоставление числа находок фанагорийских и одновременных им пантикапейских монет на каждом городище позволяет установить, что фанагорийские монеты довольно интенсивно проникали и на рынки близлежащих городов азиатской стороны Боспора — Кеп, Патрея. Известны находки этих монет и в районе Горгиппии и на Елизаветинском городище в Прикубаньe.
В города европейского Боспора фанагорийские монеты попадали в незначительном количестве, исключение составляет лишь Пантикапей. Наличие в пантикапейских находках довольно большого числа фанагорийских монет скорее всего объясняется тем, что постоянные связи между европейской и азиатской частями Боспора осуществлялись именно через Фанагорию, с одной стороны, и Пантикапей — с другой. Но и в Пантикапее число находок фанагорийских монет не может идти ни в какое сравнение с числом находок их в Фанагории. О том, что фанагорийские монеты занимали относительно небольшое место в денежном обращении Пантнкапея, свидетельствует и тот факт, что нам совершенно неизвестны обратные перечеканки фанагорийских монет в пантикапейские, хотя пантика-пейские медные монеты второй половины II и начала I в. до н. э. (Б. XXI, 81, 130; XXII, 176) очень часто бывают перечеканены на всех тех монетах, которые имели хождение на пантикапейском рынке к моменту их выпуска.
Список находок фанагорийских монет II в. до н. э. завершается находкой в Фанагории серебряной монеты, чеканенной в последнее десятиетие правления Спартокидов на Боспоре (Б. XXIII, 6). Там же найдена серебряная монетка Пантикапея последней трети III в. до н. эры.
Денежное обращение Боспора времени владычества Митридата VI Евпатора и Фарнака складывалось из различных монет. Это прежде всего серебро и медь, чеканившиеся от имени боспорских городов — Пантикапея, Фанагории, Горгиппии, затем анонимные боспорские оболы, медная монета понтийских и пафлагонских городов, в больших количествах поступавшая на Боспор, наконец, видимо, драхмы Диоскуриады. И хотя в наших находках встречены не все типы выпускавшихся и обращавшихся на Боспоре во времена Митридата VI и Фарнака монет, все же общий обзор этих находок, данный в таблице 6, позволяет судить о некоторых особенностях боспорского денежного обращения самого конца II—первой половины I в. до н. эры.

Хронологическая классификация всей боспорской чеканки периода правления Митридата VI дана А.Н. Зографом. В последнее время К.В. Голенко предпринял пересмотр всего этого материала и внес некоторые уточнения в датировки А.Н. Зографа. Но его выводы опубликованы пока только частично. Наиболее важна передатировка им чеканки пантикапейских оболов типа Б. XXI, 138—143, выпуск которых он приписывает Фарнаку, а не Митридату Евпатору.

В начале всей митридатовской чеканки на Боспоре стоит серия медных монет, включающая два номинала — оболы с изображениями головы Посейдона и проры (Б. XXII, 152) и тетрахалки с изображениями головы Артемиды и лежащего оленя (Б. XXII, 170; XXIII, 20— 21). Оболы выпускались только Пантикапеем, тетрахалки—Пантикапеем и Фанагорией. А.Н. Зограф причислял к этой серии еще мелкие медные монетки c типами головы Афины и трезубца (Б. XXII, -777), но эти монетки относятся, как мы видели, к несколько более раннему времени, еще к концу спартокидовской эпохи. Серия эта представлена в находках всеми своими монетами, причем наиболее постоянно встречаются тетрахалки Фанагории, выпускавшиеся, по-видимому, особенно интенсивно. А.Н. Зограф датировал эту серию самым концом II—началом I в. до н. эры. К.В. Голенко в одной из своих работ отнес фанагорийские тетрахалки этой серии к концу II в. до н. эры, но позднее стал всю серию датировать 100 - 90 гг. до н. эры. Мы полагаем, что отрывать начало чеканки этих монет от конца II в. до н. э. все же нельзя, иначе окажется, что в последнее девятилетие II в. на Боспоре никакой монеты не чеканилось, что вряд ли возможно.

Следующая монетная серия, включающая несколько номиналов серебра и меди, датирована А.Н. Зографом суммарно первой четвертью I в. до н. э. К.В. Голенко считает возможным ограничить время выпуска этой серии 90—80 гг. до н. э., но обоснование такой датировки им пока не дано. Кроме того, он полагает, что включенные в эту серию А.Н. Зографом пантикапейские и горгиппийские серебряные драхмы с изображением: бегущего оленя (Б. XXII, 150; XXIII, 2) должны быть датированы более ранним временем и сопоставлены с первой серией меди. Одна такая драхма, место чеканки которой, однако, определить не удалось, найдена в Патрее. Две пантикапейские серебряные драхмы (Б. XXII, 168—169} и два фанагорийских триобола (Б. XXIII, 1-е) этой же серии найдены в Фанагории. Другие категории серебряных монет времени Митридата Евпатора не обнаружены. Зато медные монеты этой серии представлены в находках всеми своими разновидностями; при этом тетрахалки, выпущенные от имени разных городов, — Пантикапея (Б. XXI, 120, 122}, Фанагории (Б. XXIII, 12}, Горгиппии (Б. XXIII, 5), встречены при раскопках различных городищ и никакого преобладания фанагорийских монет в Фанагории или пантикапейских в Пантикапее не наблюдается.

Вообще распространение боспорской городской меди митридатовского времени не дает той картины преимущественного распространения монет вблизи от места их чеканки, какая наблюдается в отношении фанагорийских монет II в. до н. э. Создается впечатление, что боспорская монетная медь (для суждения о распространении серебра у нас недостаточно данных) митридатовского времени распространялась независимо от того, от имени какого города она была выпущена. К.В. Голенко доказал, что одна из групп серебряных монет этого времени, выпущенных от имени трех разных городов, была в действительности чеканена на одном монетном дворе, и предположил, что это может относиться и к другим монетам. Полная унификация типологии монет разных городов, единство монограмм говорят в пользу этого предположения. Наши наблюдения над распределением монетных находок если и не доказывают гипотезы К.В. Голенко, то во всяком случае не противоречат ей.

Чтобы закончить обзор боспорской городской монеты времени Митридата Евпатора, следует остановиться еще на одной категории пантикапейских медных монет. Это самые распространенные из всех пантикапейских монет I в. до н. э., они имеют на лицевой стороне изображение треножника, а на оборотной стороне надпись ПАNТIКAII между лучами восьмилучевой звезды (Б. XXI, 130). А.Н. Зограф отнес эти монеты, вместе с другими, еще более мелкими, с типами треножник и крыло-(Б. XXI, 131), к только что разобранной второй серии митридатовских монет. О том, что самые мелкие монетки с изображением крыла относятся к совершенно другой эпохе, нам уже приходилось говорить. Что касается рассматриваемых монет с изображением звезды, то нам представляется, что чеканка их была начата несколько ранее, чем представлялось. А.Н. Зографу, а тем более К.В. Голенко, который датирует и их, как всю вторую серию Зографа, 90—80 гг. до н. э. Дело в том, что после того как из первой серии митридатовской пантикапейской меди была выведена не принадлежащая ей группа мелких медных монет с типами головы Афины и трезубца (Б. XXII, 177), эта серия оказалась лишенной мелкого номинала меди. Между тем именно в первой серии этот мелкий номинал должен был бы присутствовать, так как в предыдущие десятилетия, вплоть до самого конца спартокидовской чеканки, мелкие медные монетки играли,. как мы видели, очень большую роль в денежном обращении. Наоборот, в течение I в. до н. э. мелкие номиналы меди (менее тетрахалка) в боспорской чеканке отмирают. Было бы поэтому странным, если бы мелкая медь. появилась во второй пантикапейской серии времени Митридата впервые. Но главное возражение против сравнительно поздней датировки пантикапейских монет со звездой заключается в том, что очень значительная часть их перечеканена из пантикапейских же монет спартокидовского времени, обращавшихся на боспорских рынках до установления власти Митридата (Б. XXI, 114; XXII, 176; XXIII, 188-189).

Вероятно, изъятие монеты со старыми типами и перечеканка их новыми были произведены сразу по возобновлении работы пантикапейского монетного двора при Митридате. Таким образом, начало выпуска этих монет следует сопоставлять с первой, а не со второй серией меди и датировать еще концом II в. до н. э. Это не исключает того, что эти мелкие монетки могли чеканиться и позже, уже во время выпуска более поздней серии. Сравнительное обилие этих монет в находках не противоречит такой возможности. В довольно большом количестве представлены в находках анонимные оболы, чеканившиеся на Боспоре в конце правления Митридата VI. О несостоятельности гипотезы относительно чеканки их в Фанагории, основанной якобы на наблюдении за распространением находок их, нам уже приходилось говорить. Приведенная выше табл. 6 подтверждает значительно большее распространение этих оболов на европейской стороне Боспора, чем на азиатской. Датировка анонимных оболов устанавливается теперь достаточно точно на основании находок их в Патрейском кладе последним 15-летием правления Митридата Евпатора. Эта дата подтверждается и составом маленького кладика, найденного в 1949 г. при раскопках Мирмекия, где анонимные оболы, так же как и в Патрейском кладе, находились совместно с тетрахалками Синопы, выпущенными в 80—70 гг. до н. эры.

В довольно большом количестве представлены в находках анонимные оболы, чеканившиеся на Боспоре в конце правления Митридата VI. О несостоятельности гипотезы относительно чеканки их в Фанагории, основанной якобы на наблюдении за распространением находок их, нам уже приходилось говорить. Приведенная выше табл. 6 подтверждает значительно большее распространение этих оболов на европейской стороне Боспора, чем на азиатской. Датировка анонимных оболов устанавливается теперь достаточно точно на основании находок их в Патрейском кладе последним 15-летием правления Митридата Евпатора. Эта дата подтверждается и составом маленького кладика, найденного в 1949 г. три раскопках Мирмекия, где анонимные оболы, так же как и в Патрейском кладе, находились совместно с тетрахалками Синопы, выпущенными в 80—70 гг. до н. эры. С уточнением времени выпуска анонимных боспорских оболов связана датировка более поздних пантикапейских оболов, имеющих на лицевой стороне изображение головы Аполлона, а на оборотной — орла на молнии (Б. XXI, 138—143).

Эти пантикапейские оболы часто оказываются перечеканенными из анонимных оболов конца правления Митридата VI. Поэтому нам представляется вполне правомерным упомянутый выше отказ К. В. Голенко от датировки указанных пантикапейских оболов временем Митридата VI (как их датировал А. Н. Зограф) и возврат к точке зрения А. В. Орешникова, относившего эти монеты к правлению на Боспоре Фарнака. Некоторым подтверждением этой точки зрения может быть тот факт, что рассматриваемые оболы ни разу не встретились в составе кладов митридатовского времени, хотя эти клады содержали как анонимные оболы, так и понтийскую медь последнего митридатовского выпуска. Вместе с передатировкой оболов приходится передатировать и относящиеся к этой же серии пантикапейские тетрахалки с типами голова Аполлона и треножник с тирсом (Б. XXI, 121). Это сделать тем более необходимо, что они также бывают перечеканены из понтийских монет последней митридатовской серии.
Медные монеты времени Фарнака найдены во всех боспорских городах, кроме Патрея. Что касается последнего, то Ю.С. Крушкол выдвинула гипотезу, согласно которой мощный горелый слой, где был обнаружен в 1950 г. Патрейский монетный клад, явился следствием разгрома города Фарнаком в самом начале его царствования, в 63 или 62 г. до н. эры. Если это так, то отсутствие в Патрее монет указанной серии является еще одним подтверждением датировки их временем Фарнака. Но следует заметить, что эти монеты найдены в соседних с Патреем Кенах и даже в Фанагории, которая являлась, как мы знаем, основным объектом агрессивной политики Фарнака на азиатской стороне Боспора. Впрочем, конечно, могло случиться и так, что Патрей пострадал от военных действий больше или оправился от разрушении, вызванных этими действиями, позднее, чем другие города, в том числе и Фанагория.

Нас не может удивлять сравнительно большое число находок в боспорских городах понтийских и пафлагонских городских монет времени Митридата Евпатора. А.Н. Зограф посвятил находкам таких монет в Северном Причерноморье специальную работу, в которой он сделал все возможные выводы из имевшегося тогда материала. К настоящему времени число найденных при раскопках понтийских монет возросло почти в три раза и это позволяет сделать некоторые добавления к нарисованной А.Н. Зографом картине.
Прежде всего следует отметить находку, известную уже и А. Н. Зографу, серебряной драхмы Амиса в Тиритаке в 1935 году. Единичная находка эта не позволяла, разумеется, сделать вывод об обращении на Боспоре понтийского серебра. Но наблюдения К.В. Голенко над типами одной из серий боспорских серебряных драхм привели его к выводу, что большинство этих монет перечеканено из таких же амисских драхм, как и найденная в Тиритаке, и позволили высказать предположение об обращении на Боспоре не только понтийской меди, но и понтийского серебра II в. до н. эры. В этой связи, очевидно, надо рассматривать и находку амисской драхмы того же типа в Фанагории в 1936 году.
Второй необычной понтийской монетой в наших находках является медная монета без обозначения места чеканки, датируемая суммарно митридатовским временем и найденная в Тиритаке в 1947 году. На лицевой ее стороне изображен кожаный шлем и маленькая голова Пана, на оборотной — звезда. До сих пор эта группа митридатовской меди на Боспоре не встречалась. Остальные находки понтийской меди представлены обычными монетами Амиса, Синопы, Фарнакии и Амастрии, чеканенными во всех этих, как и других городах Понта и Пафлагонии, с одинаковыми типами в каждой серии. Вся эта чеканка была подробно изучена, разделена на серии и детально датирована Ф. Имхооф-Блумером, согласно классификации которого и распределены находки этих монет на Боспоре в таблице 7.

Бросается в глаза прежде всего резкое преобладание в боспорских находках понтийской меди последней серии, чеканившейся в конце правления Митридата. На значительную роль понтийских монет именно поздних серий на Боспоре, в отличие от Ольвии, где монеты этих серий отсутствуют, указывал А. Н. Зограф. Но материал, имевшийся в его распоряжении, хотя и позволял высказать это предположение, не давал такой отчетливой картины, как табл. 7. С другой стороны, таблица показывает, что понтийские монеты поступали на Боспор непрерывно, начиная с последнего десятилетия II в. до н. э. до конца эпохи Митридата.
Новым оказывается очень значительное преобладание в последней серии монет Синопы над продукцией всех других центров чеканки, А.Н.Зограф полагал еще, что и на Боспоре, как в Ольвии, больше были распространены монеты Амиса. Наши данные показывают, что в последней серии понтийской меди синопские монеты господствуют почти безраздельно, значительный же удельный вес амисской меди среди находок понтийских монет на Боспоре вообще объясняется главным образом распространением здесь более ранних выпусков амисской монеты тех периодов, когда Синопа монеты не чеканила или почти не чеканила.
Говоря о распространении понтийских монет на Боспоре, следует иметь в виду, что оно было на самом деле несравненно более широким, чем об этом свидетельствуют наши находки. Дело в том, что значительная часть этих монет была использована во времена Фарнака и Асандра для перечеканки новыми типами. Такое использование понтийских медных монет в качестве сырья для собственной боспорской чеканки неоднократно отмечалось исследователями и конечно оно значительно уменьшило число понтийских монет, которые должны были бы встретиться в находках, не будь этих перечеканок.

Следует остановиться еще на вопросе о причинах широкого проникновения понтийской меди в Северное Причерноморье вообще и на Боспор в частности. А.Н. Зограф высказывал на этот счет в разных работах разные предположения. Сначала он полагал, что понтийские монеты завозились в Северное Черноморье понтийцами, переселяемыми туда по распоряжению Митридата Евпатора. В другой работе он высказывает мысль, что эти монеты играли большую роль в оплате военных расходов понтийского царя и «завозились на северное побережье и на Кавказ агентами Митридата в период его подготовки к войне с Римом». Наконец А.Н. Зограф же высказал предположение, что монеты эти заносились «войсками Митридата при их передвижении». По нашему мнению, ни одна из этих гипотез не может объяснить ни столь широкого притока понтийской меди во все центры Причерноморья, ни того подтверждаемого составом кладов, отдельными находками и перечеканками факта, что эта понтийская медь прочно вошла в общую систему монетного обращения Боспора. Нам представляется гораздо более близким к истине предположение М.И. Максимовой о том, что повсеместное распространение понтийской меди объясняется стремлением Митридата VI в какой-то степени унифицировать денежное обращение подвластных ему стран и добавим от себя, более тесно связать эти страны друг с другом и с собственно Понтийским царством. Мы видели, что и в монетном деле самого Боспора были очень сильны унифицирующие тенденции; они выразились в выработке единой типологии для монет разных городов, даже в чеканке монет нескольких городов на одном монетном дворе, в преобладании монетных типов, связанных с личностью Митридата, в заметном параллелизме боспорского и понтийского монетного дела.

Вероятно, этими же общими причинами объясняется и распространение на Боспоре (и не только на Боспоре, но и в Херсонесе) медных монет Диоскуриады, чеканенных также во времена Митридата Евпатора. Постоянство, с которым эти монетки встречаются в раскопочных материалах боспорских городов, позволяет поставить вопрос об участии их в денежном обращении Боспора.
Монетные находки времени правления на Боспоре Асандра (47— 17 гг. до н. э.) очень немногочисленны и не дают каких-либо новых материалов для суждения о денежном обращении этого времени. Табл. 8 дает представление об этих находках.
Боспорская городская чеканка завершается в конце I в. до н. э. выпуском медных монет от имени городов Пантикапея и Фанагории, переименованных в Кесарию и Агриппию. Монеты эти в небольшом числе встречаются при всех раскопках боспорских городов. Следует, однако, отметить, что чеканка Кесарии была значительно интенсивней, число кесарийских монет (24 экз.) в наших списках значительно превышает число монет Агриппии (14 экз.). Относительно распределения этих монет по местам находок и соответствия этого распределения гипотезе А.В. Орешникова мы имели уже случай говорить.
Нам остается лишь упомянуть о находках единичных иноземных античных монет VI—I вв. до н. э. при раскопках боспорских городов. Во главе списка этих монет стоит электровый статер Кизика второй половины VI в. до н. э., найденный в Пантикапее в 1948 года. Его присутствие среди находок достаточно объясняется той ролью, которую играли кизикины в денежном обращении Причерноморья вообще и Боспора в частности.

Чрезвычайно любопытны повторяющиеся находки ольвийских денежных знаков. А.Н. Зограф, говоря о находках боспорских монет в Ольвии, отмечал почти полное отсутствие ольвийских монет в боспорских находках. Ему была известна только находка ольвийского «дельфинчика» в Мирмекии, которую он датировал предположительно V в. до н. эры. Теперь нам известно значительно больше находок ольвийских монет на Боспоре. Второй ольвийский «дельфинчик» более позднего времени найден в Фанагории. Там же встречена медная ольвийская монета III в. до н. эры. В Мирмекии найдена ольвийская монета конца IV—начала III в. до н. эры. Два ольвийских «борисфена» первой половины III в. до н. э. были найдены в Пантикапее. При раскопках в Гермонассе найдена одна ольвийская монета примерно того же времени. Наконец три ольвийские монеты конца IV—начала III в. до н. э. имеются среди нумизматического материала из Патрея. Эти хотя и довольно постоянные, но единичные находки разнотипных ольвийских медных монет на Боспоре не могут, конечно, рассматриваться как доказательство обращения здесь ольвийской меди, но они являются все же свидетельством боспорско-ольвийских связей. Обращает на себя внимание в этой связи тот факт, что почти все ольвийские монеты, найденные на Боспоре, датируются второй половиной IV и первой половиной III в. до н. э., т. е. тем же временем, что и боспорские монеты, встречающиеся в Ольвии. Видимо это было время не только наибольшей активности боспорской торговли, но и наиболее тесных боспорско-ольвийских связей.

Необходимо отметить почти полное отсутствие в находках монет Херсонеса. Только в Тиритаке была найдена бронзовая монета I в. до н. э. очень плохой сохранности, которую А.Н. Зограф считал возможным признать херсонесскою, но со знаком вопроса. Видимо, херсонесские монеты на Боспор практически не попадали. Это тем более важно отметить, что, как известно, боспорские монеты, особенно конца IV—начала III в. до н. э. и I в. до н. э., встречаются в Херсонесе и в других местах юго-западного Крыма довольно часто.
Остальные иноземные монеты представлены единичными находками в разных городах: монеты Фокеи и Иудеи найдены в Мирмекии, Мирины — в Кенах, Хиоса — в Патрее и т. д., но эти находки, хотя они являются следствием определенных связей между различными областями античного мира, в достаточной мере случайны и строить на них какие-либо заключения пока преждевременно.